28 марта 2018 года Московский офис Исследовательского института «Диалог цивилизаций» совместно с Фондом поддержки публичной дипломатии имени А.М. Горчакова организовал лекцию доцента ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова Павла Шлыкова, посвященную внешней политике Турецкой Республики на Ближнем Востоке.
Докладчик начал выступление с краткой предыстории сегодняшней внешнеполитической активности Анкары. Ее истоки следует искать в конце 1980-х годов, когда в период президентства Тургута Озала появились признаки отхода от существовавшей ранее осторожной кемалистской внешней политики. 1990-е годы стали эпохой наращивания связей как с мусульманскими странами Ближнего Востока, так и с Израилем, а в 2000-е получила распространение идея возвращения Турции на территории, некогда находившиеся под контролем Османской империи, и была предпринята попытка преодолеть «родовую травму» Турецкой Республики, а именно добиться на международной арене отношения к Турции как к сильному игроку. Сегодня Анкара уже претендует на роль большую, чем просто регионального игрока. В качестве одного из проявлений подобных амбиций были приведены известные предложения Р.Т. Эрдогана по реформированию ООН.
Одно из центральных мест в этой политике занимает проект создания турецких военных баз за рубежом. Недавно соответствующее соглашение было подписано с Катаром. Аналогичные переговоры идут с Сомали, где Турция помогает осуществлять модернизацию вооруженных сил. Одновременно ведутся переговоры о создании турецких баз в Судане, Эфиопии и Джибути. Кроме того, Турция фактически присутствует на севере Кипра, в Северном Ираке (имея там, по разным данным, до 14 военных баз) и Сирии, где существует проект создания 8 баз. Еще одним проявлением стремления Турции к повышению своего международного престижа в области жесткой силы является разрабатываемый страной проект собственного авианосца. Периодически в турецкое информационное пространство вбрасывается идея возвращения Мосула под контроль Анкары. В частности, она транслируется через многочисленные турецкие телесериалы. В том, что касается феномена сепаратизма, Турция демонстрирует разные подходы, применяя своеобразное деление на «хороших» и «плохих» сепаратистов. В первую категорию в восприятии Анкары попадают Северный Кипр и албанцы Македонии, в то время как курды отнесены ко второй группе.
2000-е годы стали эпохой, когда Турция пыталась выступать в качестве медиатора ближневосточных проблем. Так, Анкара пыталась посредничать в конфликте между Израилем и Сирией, Израилем и Хамасом, а также принимать участие в урегулировании вопроса иранской ядерной программы.
Стремясь играть активную роль во всех конфликтах Ближнего Востока, Турция не забывала и о наращивании экономического влияния: в последние 15 лет наблюдался заметный рост торгового оборота Турции со странами региона.
До начала Арабской весны Реджеп Тайип Эрдоган успел отметиться и в сфере мягкой силы, предложив проект создания Шамгена – региональной безвизовой зоны по образцу европейского Шенгена.
Результатом этой разносторонней активности стало то, что к Турции стали применять определение «новый империализм». Ранее подобного эпитета из турецких соседей удостаивался только Иран.
Однако последние несколько лет продемонстрировали, что большая часть этих амбициозных внешнеполитических проектов по разным причинам не были реализованы.
Это обусловило усиление значимости сирийского направления во внешней политике Анкары, которая определяется тремя ключевыми факторами: активностью РПК в Сирии, деятельностью ИГ[1] (сегодня угроза менее серьезна, но для сравнения в 2016 году на территории Турции Исламским государством было совершено 16 терактов, унесших жизни более 350 человек) и, наконец, огромной массой сирийских беженцев, численность которых на территории Турции П. Шлыков оценил в три с половиной миллиона человек.
В первые несколько лет сирийского кризиса Турцией для реализации своих интересов была предпринята попытка опереться на джихадистов, которая в итоге себя не оправдала. Это заставило Турцию искать других путей достижения своих целей и стало одной из важных причин, побудивших ее принять участие в Астанинском процессе.
При анализе сирийской политики Турции, по мнению эксперта, необходимо ответить на три ключевых вопроса:
– Чего Турция стремится добиться в Сирии?
– Каковы политические интересы Турции в этом контексте?
– Какова турецкая внешнеполитическая стратегия на Ближнем Востоке в целом?
Шлыков отметил, что при анализе этот проблемы можно использовать одну из двух стратегий: ограничиться рассмотрением исключительно текущей ситуации (применительно к двум последним месяцам это операция «Оливковая ветвь»), либо применить «эрдоганоцентричный» подход, в рамках которого будет выраженной тенденция связывать любые внешнеполитические шаги Турции с личностью ее действующего президента. Этот подход характеризуется некоторой однобокостью, хотя очевидно, что при анализе внешней политики необходимо учитывать и внутриполитический контекст. Так, например, следует обратить внимание на то, что с конца 2000-х годов в стране активно идет процесс девестернизации, вызванный во многом невозможностью реализовать европейские устремления Анкары. В то же время на институциональном уровне от идеи сотрудничества с Европой не отказываются.
Кроме того, в последнее время в стране имеет место рост политической поляризации, а также, по выражению Шлыкова, «курдификация» внутренней политики. Сирийские курды вносят в этот процесс ощутимый вклад, поскольку их идеология оказывает «токсичное» воздействие на турецкий внутриполитический процесс, а их внешнеполитическая активность является мощным раздражающим фактором для Анкары. В отношении сирийских курдов в Турции сегодня популярен лозунг «Если не хотите сегодня бороться с курдами на сирийской территории, завтра будете бороться с ними на турецкой».
Это обстоятельство сыграло ключевую роль в начале операции «Оливковая ветвь», приведшей к взятию Африна и волне беженцев оттуда (их количество по разным оценкам достигает 100-150 тысяч человек). Одной из причин столь быстрого оставления Африна курдскими отрядами, как предполагает Шлыков, могли стать определенные тайные договоренности между основными акторами сирийского кризиса. Установление контроля над Африном было сопряжено для Турции с определенными репутационными потерями, однако принесло ей больше дивидендов с точки зрения безопасности.
Шлыков обратил особое внимание на то, что в занятые ими ранее Джераблус, Эль-Баб и Аазаз турки стали переселять сирийских беженцев, оказывая, таким образом, существенное влияние на демографическую ситуацию в этом районе. По самым осторожным оценкам к сегодняшнему дню уже переселено 140 тысяч человек. Иногда называется цифра в 500 тысяч.
Результатом операций «Щит Евфрата» и «Оливковая ветвь» стало получение Турцией возможности вести диалог с Западом с более сильных позиций. На сегодняшний день главный вопрос заключается в том, насколько далеко Турция готова идти дальше.
Действия Анкары в Сирии продиктованы в первую очередь соображениями безопасности. По мнению многих турецких политиков, сегодняшние конфликты на Ближнем Востоке для Турции являются проблемой, которую необходимо решать, а не полем для реализации внешнеполитических амбиций. В дальнейшей же перспективе турецкая элита смотрит в направлении развития отношений (и, соответственно, своего присутствия) с Африкой южнее Сахары, Латинской Америкой и Юго-Восточной Азией. Однако вместе с тем, резюмировал эксперт, прогнозируя будущее турецкой внешней политики, следует принять во внимание то обстоятельство, что возможности стратегического выбора для Турции объективно сужаются.
[1] Террористическая организация, запрещена в РФ.
